Неточные совпадения
— Должно дома, — сказал мужик, переступая босыми
ногами и оставляя по пыли ясный
след ступни с пятью пальцами. — Должно дома, — повторил он, видимо желая разговориться. — Вчера гости еще приехали. Гостей — страсть…. Чего ты? — Он обернулся к кричавшему ему что-то от телеги парню. — И то! Даве тут проехали все верхами жнею смотреть. Теперь должно дома. А вы чьи будете?..
Грушницкий не вынес этого удара; как все мальчики, он имеет претензию быть стариком; он думает, что на его лице глубокие
следы страстей заменяют отпечаток лет. Он на меня бросил бешеный взгляд, топнул
ногою и отошел прочь.
Свету было довольно, и он поскорей стал себя оглядывать, всего, с
ног до головы, все свое платье: нет ли
следов?
Тут Мышка бедная, не вспомняся от страху,
Со всех пустилась
ног — простыл её и
след.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые стены без крыш и окон. Таков был
след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на
ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Когда арестованные, генерал и двое штатских, поднялись на ступени крыльца и
следом за ними волною хлынули во дворец люди, — озябший Самгин отдал себя во власть толпы, тотчас же был втиснут в двери дворца, отброшен в сторону и ударил коленом в спину солдата, — солдат, сидя на полу, держал между
ног пулемет и ковырял его каким-то инструментом.
Вот Илья Ильич идет медленно по дорожке, опираясь на плечо Вани. Ваня уж почти юноша, в гимназическом мундире, едва сдерживает свой бодрый, торопливый шаг, подлаживаясь под походку Ильи Ильича. Обломов не совсем свободно ступает одной
ногой —
следы удара.
Чтоб сложиться такому характеру, может быть, нужны были и такие смешанные элементы, из каких сложился Штольц. Деятели издавна отливались у нас в пять, шесть стереотипных форм, лениво, вполглаза глядя вокруг, прикладывали руку к общественной машине и с дремотой двигали ее по обычной колее, ставя
ногу в оставленный предшественником
след. Но вот глаза очнулись от дремоты, послышались бойкие, широкие шаги, живые голоса… Сколько Штольцев должно явиться под русскими именами!
Бабушка поглядела в окно и покачала головой. На дворе куры, петухи, утки с криком бросились в стороны, собаки с лаем поскакали за бегущими, из людских выглянули головы лакеев, женщин и кучеров, в саду цветы и кусты зашевелились, точно живые, и не на одной гряде или клумбе остался
след вдавленного каблука или маленькой женской
ноги, два-три горшка с цветами опрокинулись, вершины тоненьких дерев, за которые хваталась рука, закачались, и птицы все до одной от испуга улетели в рощу.
Но и хозяин коровы не промах: он поутру смотрит не под
ноги, не на
следы, а вверх: замечает, куда слетаются вороны, и часто нападает на покражу, узнавая по шкуре зарезанной коровы свою собственность.
Его удивляло не то, что Аринин и Сабитов ошиблись. Это не беда! Но как они, идя по тропе и видя, что на ней нет
следов, все-таки продолжают идти вперед?! Мало того, они столкнули оструганную палочку. Он усмотрел, что сигнал был опрокинут не копытом мула, а
ногой человека.
— Тебе иголка нет, птица тоже нету — летай не могу. Тебе земля ходи,
нога топчи,
след делай. Моя глаза есть — посмотри.
От наших
ног на нем оставались глубокие
следы, чем очень были недовольны Дерсу и Чжан Бао.
Ноги беспрестанно путались и цеплялись в длинной траве, пресыщенной горячим солнцем; всюду рябило в глазах от резкого металлического сверкания молодых, красноватых листьев на деревцах; всюду пестрели голубые гроздья журавлиного гороху, золотые чашечки куриной слепоты, наполовину лиловые, наполовину желтые цветы Ивана-да-Марьи; кое-где, возле заброшенных дорожек, на которых
следы колес обозначались полосами красной мелкой травки, возвышались кучки дров, потемневших от ветра и дождя, сложенные саженями; слабая тень падала от них косыми четвероугольниками, — другой тени не было нигде.
Зеленой чертой ложится
след ваших
ног по росистой, побелевшей траве.
В походе Дерсу всегда внимательно смотрел себе под
ноги; он ничего не искал, но делал это просто так, по привычке. Один раз он нагнулся и поднял с земли палочку. На ней были
следы удэгейского ножа. Место среза давно уже почернело.
23-го октября мы продолжали путь вниз по реке Нанце. На свежевыпавшем снегу был виден отчетливо каждый
след. Тут были отпечатки
ног лосей, кабарги, соболей, хорьков и т.д. Дерсу шел впереди и внимательно их рассматривал.
Минут через пять взошла твердым шагом высокая старуха, с строгим лицом, носившим
следы большой красоты; в ее осанке, поступи и жестах выражались упрямая воля, резкий характер и резкий ум. Она проницательно осмотрела меня с головы до
ног, подошла к дивану, отодвинула одним движением руки стол и сказала мне...
Случалось, что протоптанную накануне дорогу заметало ночью ветром, и тогда надо было протаптывать ее снова. Бывали случаи, когда на возвратном пути мы не находили своей лыжницы: ее заносило
следом за нами. Тогда мы шли целиною, лишь бы поскорее дойти до бивака и дать отдых измученным
ногам.
Занастившаяся дорога позволяла не смотреть под
ноги, протоптанный
след сам направлял наши лыжи и для того, чтобы выйти из него на целину, нужно было употребить довольно большое усилие.
Я не видел, куда показывал Ноздрин, и, поднявшись на
ноги, пошел за ним
следом. Едва мы сделали несколько шагов, как теперь он наткнулся на второй гроб, прикрытый сверху корьем. Представив себе мысленно, как расположено кладбище, я взял еще правее, но снова гроб преградил мне дорогу. Тогда я остановился, чтобы сообразить, куда держать направление.
Я весь отдался влиянию окружающей меня обстановки и шел по лесу наугад. Один раз я чуть было не наступил на ядовитую змею. Она проползла около самых моих
ног и проворно спряталась под большим пнем. Немного дальше я увидел на осокоре черную ворону. Она чистила нос о ветку и часто каркала, поглядывая вниз на землю. Испуганная моим приближением, ворона полетела в глубь леса, и
следом за ней с земли поднялись еще две вороны.
Я старался не упустить ни одной мелочи в
следах и внимательно осматривал все у себя под
ногами и по сторонам.
Если бы было можно, я бы целовала
следы ваших
ног.
Встревоженный Мыльников спустился в дудку: Окси не было. Валялись кайло и лопатка, а Окси и
след простыл. Такое безобразие возмутило Мыльникова до глубины души, и он «на той же
ноге» полетел на Рублиху — некуда Оксе деваться, окромя Родиона Потапыча. Появление Мыльникова произвело на шахте общую сенсацию.
А между тем по суметам идет осторожный легкий
след, точно прошел сам леший: вместо
ног на снегу отпечатались какие-то ветвистые лапы.
Помада
ноги отходил, искавши Розанова, и наконец, напав на его
след по рассказам барсовского полового, нашел Дмитрия Петровича одиноко сидящим в нумере. Он снова запил мертвым запоем.
И — без слов, без мыслей, без сознания — влекло в эту ночь бежать без одежд по сонному лесу, обнюхивать торопливо
следы чьих-то
ног в росистой траве, громким кличем призывать к себе самку.
Я не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все в охоте: как собака, почуяв
след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая нос к самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко подняв на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув нос в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку
ногой; как, бог знает откуда, из-под самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
Стоя под ее низкими, густыми ветвями, я мог хорошо видеть, насколько позволяла ночная темнота, что происходило вокруг; тут же вилась дорожка, которая мне всегда казалась таинственной: она змеей проползала под забором, носившим в этом месте
следы перелезавших
ног, и вела к круглой беседке из сплошных акаций.
Вот шагом потянулись в гору экипажи с дамами, тяжело переваливаясь с кочки на кочку и оставляя на траве измятый светло-зеленый
след; под
ногами лошадей хлюпает и шипит вода.
На песке виднелся отпечаток двухколесной тележки, прокатившейся здесь ранним утром с разным мусором; тут же тянулись
следы босых
ног с резким отпечатком пальцев.
Эти маленькие комнатки с выцветшими обоями и сборной мебелью показались ей сегодня особенно жалкими и мизерными: на полу оставались
следы грязных
ног, окна были покрыты пылью, везде царил страшный беспорядок.
Вот она припала носом к одному месту и слабо вильнула хвостом — значит, напала на
след дупеля; вот сделала несколько шагов вперед, приподняла переднюю
ногу, вытянулась и точно застыла в живописной позе.
— Да, Павел, мужик обнажит землю себе, если он встанет на
ноги! Как после чумы — он все пожгет, чтобы все
следы обид своих пеплом развеять…
Все равно: наняться поденщиком, поступить в лакеи, в кучера — переодеваться, хитрить, чтобы только хоть раз в год случайно увидеть ее, поцеловать
следы ее
ног на лестнице, чтобы — о какое блаженство! — раз в жизни прикоснуться к ее платью.
Дивное это дело; кажется, вот и жило тут не далеко, человек, стало быть, действует, а в этих местах словно
ноги человеческой не бывало: кроме звериного
следу, все ровно и гладко.
В первый раз мне этакое диво видеть доводилось, и я смотрю, что дальше будет? А они друг дружке левые руки подали и крепко их держат,
ноги растопырили и ими друг дружке
следами в
следы уперлись и кричат: «Подавай!»
Где на батарее сидит кучка матросов, где по середине площадки, до половины потонув в грязи, лежит разбитая пушка, где пехотный солдатик, с ружьем переходящий через батареи и с трудом вытаскивающий
ноги из липкой грязи; везде, со всех сторон и во всех местах, видите черепки, неразорванные бомбы, ядра,
следы лагеря, и всё это затопленное в жидкой, вязкой грязи.
Простой, обыкновенный человек, даже еще и с титулом графа, человек, у которого две руки, две
ноги, два глаза, два уха и один нос, человек, который, как и все мы, ест, пьет, дышит, сморкается и спит… и вдруг он самыми простыми словами, без малейшего труда и напряжения, без всяких
следов выдумки взял и спокойно рассказал о том, что видел, и у него выросла несравненная, недосягаемая, прелестная и совершенно простая повесть.
Разве я не буду целовать
следов ваших
ног, когда вы уйдете?
Зазвенел тугой татарский лук, спела тетива, провизжала стрела, угодила Максиму в белу грудь, угодила каленая под самое сердце. Закачался Максим на седле, ухватился за конскую гриву; не хочется пасть добру молодцу, но доспел ему час, на роду написанный, и свалился он на сыру землю, зацепя стремя
ногою. Поволок его конь по чисту полю, и летит Максим, лежа навзничь, раскидав белые руки, и метут его кудри мать сыру-земли, и бежит за ним по полю кровавый
след.
Поднялся частый дождь, и отовсюду стал надвигаться мрак осенней длинной ночи. Быстро и глухо он заполнил пустую дачу; бесшумно выползал он из кустов и вместе с дождем лился с неприветного неба. На террасе, с которой была снята парусина, отчего она казалась обширной и странно пустой, свет долго еще боролся с тьмою и печально озарял
следы грязных
ног, но скоро уступил и он.
Есть как будто что-то похожее на недавние
следы, но кто теперь отличит свежий
след от вчерашнего, когда снег весь взялся жидким киселем и
нога делает в нем почти бесформенную яму. В городе прокричали утренние петухи. Нет, верно черта сегодня не будет…
Глаза его с волнением видели здесь
следы прошлого. Вот за углом как будто мелькнула чья-то фигура. Вот она появляется из-за угла, ступая так тяжело, точно на
ногах у нее пудовые гири, и человек идет, с тоской оглядывая незнакомые дома, как две капли воды похожие друг на друга… «Все здесь такое же, — думал про себя Лозинский, — только… нет уже того человека, который блуждал по этой улице два года назад, а есть другой…»
Говоря о колдовстве, она понижала голос до жуткого шёпота, её круглые розовые щёки и полная, налитая жиром шея бледнели, глаза почти закрывались, в словах шелестело что-то безнадёжное и покорное. Она рассказывала, как ведуны вырезывают человечий
след и наговорами на нём сушат кровь человека, как пускают по ветру килы [Кила — грыжа — Ред.] и лихорадки на людей, загоняют под копыта лошадей гвозди, сделанные из гробовой доски, а ночью в стойло приходит мертвец, хозяин гроба, и мучает лошадь, ломая ей
ноги.
Так кружится на затерянном
следу пес, обнюхивая последний отпечаток
ноги.
Я был один в шлюпке, греб на юг и, задумчиво улыбаясь, присматривался к воде, как будто ожидал действительно заметить
след маленьких
ног Фрези Грант.
Среди ночи, за
следом маленьких
ног, вырезали по волне мрачный зигзаг острые плавники.
Между тем машинально я шел все дальше. Лес редел понемногу, почва опускалась и становилась кочковатой.
След, оттиснутый на снегу моей
ногой, быстро темнел и наливался водой. Несколько раз я уже проваливался по колена. Мне приходилось перепрыгивать с кочки на кочку; в покрывавшем их густом буром мху
ноги тонули, точно в мягком ковре.